Читать книгу "Доброключения и рассуждения Луция Катина  - Борис Акунин"

– Ах, сколько новых впечатлений! – радовался он. – И давненько я не ел с таким аппетитом. Теперь я готов к возвышенным беседам с дамами! Идемте!

* * *

Лишенная наследства принцесса Миттель-Ангальтская обитала в славной старинной усадьбе, окруженной привольным английским парком. Жан-Жаку здесь бы несомненно понравилось: ни подстриженных кустов, ни цветников, ни прямых аллей – никакого насилия над природой.

– Гансель, милый Гансель! Это вы! Какая радость! – раздался тонкий девичий голос, когда молодые люди поравнялись с увитой плющом беседкой.

Оттуда с книгою в руках выбежала очаровательная барышня, каких прежде Луций видал только на картинках – настоящая принцесса из сказки. Она схватила Карла-Йоганна за руки, и оба замерли в сей романтической, но малоудобной позе, причем приподнялись на цыпочки, будто сейчас вспорхнут и закружатся в воздушном танце.

– Дорогая кузина. Могу ли я…?

– Конечно!

Всё не безнадежно, отметил Катин, увидев, что от очень скромного, целомудреннейшего поцелуя в щеку лицо девушки порозовело. Пожалуй, ее высочество не оскорбилась бы, ежели поцелуй получился бы менее братским. Итак, задача не слишком сложна. Довольно будет приручить дракона, стерегущего сей клад, и он сам раскроется перед искателем.

Будучи представлен самым лестным и пылким образом, наш герой осторожно пожал хрупкие пальчики (он был предупрежден, что рук в этом доме не лобызают).

– Это прекрасно, что у тебя появился друг! – молвила Ангелика. – Дружба – великое счастье, я знаю это по моей Беттине.

– Госпожа фон Вайлер куда-нибудь уехала? – с надеждой спросил Гансель.

– Нет, она только что закончила первый том Линнеевых «Species plantarum»[7] и пошла за вторым. Вы же знаете, с какой скоростью она читает. Вот и она! Беттина, Беттина, смотрите, кто пришел!

Внутренне подобравшись, Луций повернулся лицом к дракону. Ну-ка, поглядим, сколь ты зверообразен.

Уверенной, скорее мужской, чем женской, поступью по тропинке приближалась высокая особа в мещанском, без фижм, платье, с черными волосами, попросту стянутыми лентой и, разумеется, в очках. В руке она несла увесистую книгу. Когда фрейляйн приблизилась, Катин увидел, что насчет некрасивости отчасти угадал. Уродиной Беттина, пожалуй, не была, но и отнюдь не Афродита: лицо скорее квадратное, нежели округлое, тонкогубый рот поджат, взгляд из-за стекол неприятно суров.

Ужасными оказались и манеры. Когда Катина представили новой знакомой, он, приятнейше улыбнувшись, сказал, что наслышан об уме и учености компаньонки ее высочества и желал бы побеседовать с нею о книге, которую она читает, равно как и о многих других материях. Нужно было, во-первых, оставить Ганселя наедине с его суженой, а во-вторых, увести дракона в сторонку и там без помех проткнуть копьем.

Что же госпожа фон Вайлер? Смерила кавалера презрительным взором и отрезала:

– О чем можно говорить с мужчиной, который озабочен только своей смазливой внешностью? Бархатный камзол, золотистый парик, да еще, прости господи, мушка на лбу! – Да отвернулась.

Луций ощутил недостойное философа искушение выхватить том Линнея и треснуть им грубиянку по голове, но, конечно, этого не сделал, а поступил кротко, как и следует с подобными мегерами.

– Камзол принцев, у меня своего платья нет. Волосы – мои природные. А пятнышко на лбу – родинка. Извольте убедиться сами.

Деликатно взял барышню за крепкую руку и приложил палец к своему лбу.

– Ну извините, – буркнула та. – Ладно. Мы с вами поговорим.

Он внутренне улыбнулся. В чешуе, кажется, пробита первая дыра.

– Нет, мы будем говорить все вместе, вчетвером! – сказал принц. – Сударыни, у меня – у нас великие новости. Садитесь на скамейку и слушайте!

Под пение птичек, под мирное жужжание пчел Гансель стал рассказывать принцессе и ее товарке о подготовке исторического манифеста, о грядущих реформах, о строительстве Страны-сада.

Мнение Луция о девице фон Вайлер понемногу менялось. Принцесса только ахала и восторгалась, но ее компаньонка задавала дельные вопросы и вставляла исключительно уместные ремарки. Она действительно была весьма умна. И, пожалуй, по-своему привлекательна. Не слишком красивые черты, озарившись движением мысли, уже не казались заурядными – нет, они были интересны. Кажется, жертва во имя дружбы будет не такой уж тяжкой.

Тут беседа повернула в неожиданную сторону, и Катин на время позабыл о внешности фрейляйн, увлеченный темой.

Принц рассказывал о том, что в грядущем Гартенлянде благородное звание будет выдаваться вместе с дипломом об окончании школы, ибо всех мальчиков страны с детства станут готовить в юнкеры. Конечно, дело это нескорое. Сначала придется основать учительский институт и воспитать там достаточное количество педагогов, способных обучить детей благородству. Уже подсчитано, что для пяти тысяч ангальтских школьников понадобится не меньше двухсот преподавателей. Казначей Драйханд говорит, что расход на образование станет главной статьей бюджета и, помимо трат на строительство и оборудование школ, составит около ста тысяч талеров в год.

– Двухсот тысяч, – поправила Беттина. – Учителей и школ потребуется вдвое больше, так как будет вдвое больше учащихся. Если вы намерены давать образование только мальчикам, грош цена всей вашей реформе. И, конечно же, вы должны будете дать женщинам, которые этого достойны, дворянское звание. Введите те же три ранга. Скажем, благородная госпожа, дама и баронесса. Человечество, облагороженное лишь наполовину, это полчеловечества.

Карл-Йоганн разинул рот, пораженный смелостью идеи, а Луций воскликнул:

– Это правда! Тем более, что женщины по своей природе благороднее, милосерднее и самоотверженнее мужчин! Как мы могли об этом не подумать!

Дальше они горячо заговорили все трое, перебивая друг друга. Принцесса участвовала в обсуждении более флогистонно, нежели рационно.

Катин сам на себя поражался. Как он, слепец, мог счесть Беттину некрасивой? Должно быть, из-за того, что ее краса непохожа на кукольные штандарты глупого света. Какие глаза! Какие движенья! А голос, голос!

– Все это так, и женщин уравнивать с мужчинами нужно, – говорил принц, – но эта реформа произведет бурю посильнее упразднения старого дворянства. Вы представляете, Луциус, какими громами и молниями разразится наш протопресвитер?